Лилия и Лев: Несравненное право

Материалы

Презентация

Этюд с цаплей, Осада Кале, История о смерти Иоанна Люксембургского, Осада Бретея, История зайца


Здесь представлен текст презентации игры, написанный для Комкона.

Этюд с цаплей

В палатах короля Эдварда,
Чья пламенная алебарда
Наводит ужас на врагов,
Нашел себе приют и кров
Беглец, блестящий кавалер,
Прозваньем Артуа Робер.

Кто он таков? О, как недавно
Он был богатым, знатным, славным,
Земля, которой он владел,
Была чудеснейший надел.
Пшеница буйно колосилась,
Свинья отлично поросилась,
А виноград и огород
Плодоносили дважды в год.
Но день пришел – увы и ах –
И он остался на бобах.
В сии отрадные селенья,
Как саранча, без сожаленья,
Привел войска король Филипп.
От древних прадедовых лип
Оставил пни и буераки,
Батраков перебил в бараке,
Устроил свиньям смертный бой
И женщин всех увел с собой,
А в довершенье черных дел
В саду все яблоки объел.
Обижен тягостной судьбой,
Робер отважный рвется в бой.
Но так судьбе его хотелось:
Копье на части разлетелось,
И потерпел он пораженье.
Беспомощного, в униженьи,
Его покинул враг лихой
И взял его коня с собой.
Ни чести, ни земли, ни дома –
Все перешло теперь другому,
И просто радуясь, что жив,
Робер подался за пролив.

Но на море ужасный шквал
Уж третьи сутки бушевал,
И ни единый корабел
Пуститься в море не хотел.
Что делать? Позади война,
А впереди бурлит волна,
Поля родные сожжены,
Но нету хода из страны!
Куда несчастному деваться?
Неужто надо оставаться?
Но – редкой храбрости пример –
Весло хватает граф Робер,
Садится в лодку и адью! –
Бросает родину свою.
Он был отважен, молод, смел
И страшный шторм преодолел,
И наконец добрался он
На отдаленный Альбион.

Но на чужбине он мечтает,
Как отомстит и покарает,
И оскверненный край родной
Очистит праведной войной.
Просить решает он подмоги.
И вот по столбовой дороге
Он направляется в Виндзор,
Где с королем пирует двор.
Король принял его радушно,
Осведомившись добродушно,
Чего от родины вдали
Он ищет у чужой земли.
Тут Артуа ему поведал
Свои несчастия и беды
И умолял войска послать,
Чтоб негодяя наказать.

Но Эдуард сказал: «Не к спеху.
Устроим бранную потеху,
Как только съедутся войска
Из Норфолка и Саффолка.
А до тех пор, любезный рыцарь,
Угодно ль присоединиться
К турнирам и хмельным пирам,
Как это подобает вам?»

И вот король опять пирует.
Робер несчастный негодует,
Но что поделать? Нужно ждать,
Чтоб войско короля собрать.
Идет неделя за неделей,
Но все не двигается дело.
У Эдварда что день, то пир,
Охота, бал или турнир.
А о войне ни сном ни духом!
Не раз, не два, собравшись с духом,
Робер несчастный умолял
Исполнить то, что обещал
Ему король при первой встрече.
А тот в ответ: «Такие речи
Ведете слишком часто вы.
Вздор выбросьте из головы,
А раз уж вы похода ждете,
То поучаствуйте в охоте!»

Вот как-то раз с добычей двор
Вернулся радостно в Виндзор.
Трофеем всякий похвалялся,
И лишь Робер не появлялся.
Король все недоумевал:
Куда же гость его пропал?
Все рыцари за стол садятся,
В тарелки чистые глядятся:
Король изволил приказать
Назад Робера подождать.
И вот терпенье на исходе,
Король разгневан даже вроде,
Но тут является Робер,
Отменной выдержки пример.
Войдя, колено преклоняет
И речь учтиво начинает:
«Я опоздал? Прошу прощенья!
Но прежде чем за угощенье
Мы все здесь примемся, друзья,
Кой-что сказать хотел бы я.
Король! Отменно угощая,
Вы не сдержали обещанья,
И войско ваше пьет да спит:
Копье забыто, треснул щит.
Нетороплив король, как видно?
Ну что же! Это не обидно!
И, хоть подмоги жду давно,
Я благодарен все равно
И принести желал бы дар
Под стать самим вам, государь.
Я промедление прощаю
И эту цаплю вам вручаю,
Затем что нет среди зверья
Созданий медленней ея».

Стоит, колена преклонив,
Отважен, дерзок и учтив,
И с головою обнаженной.
Король, весьма уничиженный,
Подарок вынужден принять
И только на себя пенять.
Но он смиренья не выносит –
И тут же клятву произносит,
Что не поздней чем через год
Французов тысячу убьет.
Из кубка выпил все до капли
Над тушкой поднесенной цапли
И клятву выполнил в свой срок.
Недаром горек был урок!

Осада Кале

Воспрянь, французское геройство!
Король Эдвард приводит войско
Из-за пролива на судах,
Чтоб Францию стереть во прах.
Эдвард поход предпринял этот
Во исполнение обета
О том, что лично он за год
Французов тысячу убьет.
Обет исполнить – дело чести!
И вот, собрав вассалов вместе,
Эдвард такую речь повел:
«О люди городов и сел!
Сплотимся дружно за державу!
Ведь наша Франция по праву!
Король Филипп украл мой трон,
И должен поплатиться он.
Я вас на бой зову, вассалы,
Мечи от крови будут алы,
И стрелы цель свою найдут!»

И вот войска в поход идут.

Судьба к ним очень благосклонна:
Сильна английская корона,
И уж победы исчислять
Устала доблестная рать.
Уж каждый йомен, каждый рыцарь
Французов зарубил штук тридцать,
А то и сотню, может быть;
Уж дети начинают выть,
Когда их Англией пугают;
Но все ж французы сберегают
Остатки сил в порту Кале.
По их изрубленной земле
Идут английские вояки,
Обидчики и забияки,
Они же в крепости сидят
И друг на друга не глядят.
Но все ж надежда не пропала:
Хоть сил у них довольно мало,
Французы верят, что врагам
Кале совсем не по зубам!

Вот англичане под стеною.
Они опьянены войною
И рада доблестная рать
Свои условья диктовать.
Король Эдвард велит сдаваться,
Со стен немедленно спускаться
И выносить ему ключи.
Но крепость доблестно молчит.
И начинается осада.
Ее описывать бы надо
Подробно, долго и с умом,
Но мы не очень сильны в том
И скажем лишь, что целый год
В Кале страдали от невзгод,
Но англичанам не сдавались.
Атаки их не удавались.
Кале держался как скала,
Но вот беда его нашла,
И через год ужасный голод
Обрушился на храбрый город.
И на подметках и овсе
Защитники ослабли все.

Тогда король прислал депешу:
Я, так и быть, не всех повешу,
А только лучших шестерых.
Пришлите мне немедля их,
Босых, с веревками на шее.
Пускай выходят поскорее,
И пусть ключи с собой возьмут,
И пусть за родину умрут,
Но город ваш не пострадает.

В Кале от ужаса рыдают,
Но шесть виднейших горожан
Не испугались англичан,
Во имя города родного
Собой пожертвовать готовы.
Они выходят из ворот,
И вслед глядит им весь народ,
Как с непокрытой головой
Они шагают на убой.
Веревка грубая на шеях,
Отвага дерзкая – в душе их.
Врагу жестокому отчизны,
Который заберет их жизни,
Ключи от города несут
И верят, что друзей спасут.

Король встречает их сурово.
Сдержать жестоко будет слово,
Но Эдуард немилосерд
И шлет, не дрогнув, их на смерть;
Веревка не издаст и скрипа.

Внезапно кроткая Филиппа,
Увидев храбрость шестерых,
Вступилась ревностно за них.
Сказала королю-супругу:
«Мой государь! Свою подругу
Вы, правда, слушать не должны,
Но с правом верной вам жены
Прошу: не поддавайтесь злобе!
И ради сына, что в утробе,
Простите этих храбрецов.
За землю дедов и отцов,
За сыновей и женщин нежных,
За всех, кто в стенах безутешных
Осаду терпит целый год,
За свой измученный народ,
Что так страдал от ваших армий,
На смерть выходит не коварный
Подлец, что предавал весь век,
А благородный человек.
Неужто нету им пощады?
Ведь мужества немало надо,
Чтоб зову общей пользы внять
И смерть бестрепетно принять.
Я умоляю вас смиренно:
Вы отпустите их из плена,
Верните им и жизнь, и честь
За то, что в них отвага есть».

Король, немало удивленный,
Внимал жене своей смущенной.
Великодушным быть не грех –
И он тотчас простил их всех.

История о смерти
Иоанна Люксембургского

Идет война великих стран.
Теснят французы англичан,
А те потом теснят французов;
Но всех их старой дружбы узы
Связали с множеством дворов,
И каждый им помочь готов.

Коль на войне придется туго,
Никак не обойтись без друга!
На битву против англичан
Скликает храбрый Иоанн
Своих испытанных знакомых,
Которые в бою как дома,
Кого ничем не испугать.
И вот свою приводит рать
Король Богемии отважный.

Хоть сам он воевал неважно,
Поскольку был совсем слепым,
Но все же подданным своим
Он дал прославиться возможность.
Умеренность и осторожность
Ему неведомы, и он
В жестоких битвах закален.
Бездействовать ему – мученье;
Но рыцарь, потерявший зренье,
Пусть и привыкший побеждать,
Сражаться должен перестать.

Раз он король – то пусть он правит
На радость собственной державе.
Пускай слепец – но не дурак!
Решил король: да будет так.
И в раззолоченной короне
Он день за днем сидит на троне,
То слушает доклады он,
То новый издает закон,
Послов заморских принимает,
Налоги с подданных взимает,
И судит, словно Соломон.

Но все ж душа его томится:
Не управитель он, а рыцарь,
И благородная война
Ему от века суждена.

В пятидесятый день рожденья
Он объявил свое решенье,
Сказавши так: «Уже я стар,
Вам нужен новый государь.
Его законно изберите,
Меня же с миром отпустите,
И я погибну на войне,
Как то приличествует мне.
Француз, мой августейший брат,
Войскам богемским будет рад,
Лютует враг в его пределах;
Мы поспешим на помощь смело,
Большое войско соберем
И победим или умрем.
Неувядаемою славой
Нас всех покроет бой кровавый.
Завет отваги нерушим.
Скорее в битву поспешим!»

Слепой король, отважный рыцарь,
С войсками едет из столицы,
И хоть числом невелики,
Зато верны ему полки.
Вот в поле показался враг.
Узрев со львами красный флаг,
Богемцы сразу отличают,
Что перед ними англичане,
И, не промедлив ни мгновенья,
Все переходят в наступленье.
Но что ж король? Увы! Он слеп!
Он бесполезен и нелеп!
И без него идет сраженье!
Снести не в силах униженья,
С позором не сумев смириться,
Копье хватает храбрый рыцарь,
И, чтоб не потерять лица,
К седлу привязывается.
Он скачет прямо в гущу боя,
Вертя копье перед собою,
И восклицает: «Никогда
Король от ратного труда
Не уклонится – он не вправе.
Вперед! На смерть! Навстречу славе!»

И тут же голову сложил,
Но всем примером послужил
Безукоризненной отваги.
И, хоть не повезло бедняге,
Врагам внушил он лютый страх
И не забыт в веках!

Осада Бретея

Король французский Иоанн
Вел войско резать англичан.
Он гнал врагов по всей земле,
Они же прятались в Кале.
Один лишь город не сдавался –
Тот, что Бретеем назывался.
Дал клятву храбрый Иоанн,
Что обнаглевших англичан,
Ходящих по земле его,
Прикончит всех до одного.
И потому он в тот же час
Идти в Бретей издал указ.

Советники же Иоанна
Его упрашивали рьяно
Оставить город в стороне
На милость богу и войне.

Но короля не переспорить,
Хотя он вечно ересь порет,
И, взгромоздившись на коней,
Все войско движется в Бретей.

Но англичане не зевают:
Поспешно стены укрепляют,
Подвозят пищу и питье
И отгоняют воронье.
И вот французы под стеною,
Они опьянены войною
И рады крепость осаждать.
Но им пришлось бы долго ждать,
Пока сдадутся англичане.
Они несут дозор ночами,
Кидают камни вниз со стен
И не пугаются совсем.
Тут Иоанна осенило:
Чтоб уложить врагов в могилу,
Построим башню для осад
И англичан отправим в ад!
Ведь так и поступали встарь!
Подумал мудрый государь.

Советники же Иоанна
Его упрашивали рьяно,
Идею эту отложить
И поздорову отступить.

Но короля не переспорить
(что для страны большое горе),
И, вырубив соседний лес,
Он строит башню до небес.

Но англичане не зевают:
В стенах отверстья пробивают,
Что выглядит довольно странно,
Смекают люди Иоанна
И сообщают королю.
А он: «Какой трусливый люд!
Сбежать надеются сквозь дыры
В свои заморские квартиры.
Но мы уйти им не дадим
И непременно победим!»

Вот башня наконец готова.
Как выглядит она понтово!
Король доволен очень был
И штурм немедля объявил.
Но, чтобы башней любоваться,
Решил он сзади оставаться
И посмотреть издалека
На поражение врага.

Под стены башня подползает,
Но англичан не ужасает,
И, спешно запалив огни,
У брешей сгрудились они.
И, сквозь таинственные дыры
Просунув пушки и мортиры,
По башне принялись стрелять.

Король подумал: вот же черт.
Он этой башней дорожил,
Он столько сил в нее вложил!
И прямо на его глазах
Она рассыпалась во прах.
Застило взор ему слезами,
И все поплыло пред глазами...
Вздох слабый вырвался из уст,
И Иоанн лишился чувств.

Король недолго был в печали.
Его как только откачали,
В седло он тотчас же взлетел
Взглянул на груды мертвых тел,
Скривился, словно от кислицы,
И обратился к бледным лицам,
Сказав: «Довольно тосковать!
Дай бог нам всем возликовать!
Давайте веровать, что вскоре
Блаженством обернется горе,
Пока же должен объявить,
Что башню нужно починить».

Советники же Иоанна
Его упрашивали рьяно
Идею эту отложить
И поскорее отступить.
Но зная, что не переспорить
Им короля – какое горе –
Решили действовать тайком
И сговориться со врагом.
Лазурный королевский стяг
Сменив на мирный белый флаг,
Они вскочили на коней
И дружно двинулись в Бретей.

В Бретее гарнизон был малый
И от войны уже усталый,
К тому же помощь все не шла
И плохи были их дела.
В Кале, где войско остальное
Стояло в мире и покое,
Они и рады бы уйти,
Но перекрыты все пути.
Они парламентерам рады
И обещают, что отряды
Свободно замок отдадут,
Коли на них не нападут.

Посланцы сразу согласились
И в стан счастливо возвратились.
Как Иоанн того хотел,
Бретей к рассвету опустел.

Услышав си благие вести,
Король всех наградил на месте,
Войскам он выставил вина,
Устроил танцы дотемна,
В шатер на радостях таких
Созвал советников своих
И возгласил им: «Господа!
Теперь без башни – никуда!»

История зайца

Король французский Иоанн,
Потомок доблестных норманн,
Собрал отменнейшее войско
И показал себя геройско,
Когда Бретей так храбро взял.
Не охладел его запал!
Решив продолжить свой поход,
Отважно рвется он вперед,
Ведь клятву дал наш Иоанн,
Что обнаглевших англичан,
Ходящих по земле его,
Прикончит всех, до одного.

От этой доблести в отчаянье,
Два дня бежали англичане,
А иоанновы войска
Пытались дать им тумака.
На третий день, проснувшись рано,
Внезапно войско Иоанна
Гром пушек слышит издаля
И ждет приказа короля.

Кричит король: «Что за удача!
Леопард попался под раздачу!
Не будь на царство я венчан –
Да там же войско англичан!
Два дня за ними мы гонялись,
И, наконец, они попались!
Пускай не пробуют сбежать –
Им все равно несдобровать».

И войско строит он поспешно,
Чтоб все закончилось успешно,
Пока отважный Эдуард
Не шлет в атаку авангард.

Но Эдуард не торопился;
Он чрезвычайно утомился
И, опасаясь проиграть,
Он медлит битву начинать.
Ведь в предыдущие два дня
Он убегал как от огня;
Ночуя под открытым небом,
Питаясь только черствым хлебом,
Он с войском горести делил
И золотых кудрей не мыл.
Обветренною, грубой кожей
Теперь с простолюдином схожий,
Он бой решился объявить
И проиграть иль победить.
Его войска бежать устали,
Но все ж в порядке стройном встали,
Но не решался он никак
Подать-таки к атаке знак.

Противники друг против друга;
Тут заяц, выскочивший с луга,
Метнулся в лес из-за гряды
Прям сквозь французские ряды,
Весьма обрадовав пехоту.
Вообразив себе охоту,
Они давай его гонять,
И улюлюкать, и кричать.
Какая тут пошла потеха!
Однако задним не до смеха:
Решив, что бой уже идет,
Они продвинулись вперед
И все оружья обнажили.
Тогда передние решили,
Что беспощадный Эдуард
Войска направил в арьергард.

В рядах французов нету страха:
Отвага не допустит краха,
И с жизнью каждый из солдат
За короля расстаться рад.
Они доспехи надевают
И боевых коней седлают,
И восклицают: Флер-де-лис!
(весьма прославленный девиз).
Златым огнем блистают латы,
И богу молятся солдаты,
И все готовы на рога
Поднять заморского врага.

Но, как известно, поле славы
Нередко страшно и кроваво;
К сраженьям утоляя страсть,
Не одному придется пасть.
Но легче с гибелью смириться,
Когда ты настоящий рыцарь,
И стали многие просить
Себя немедля посвятить.
Им все охотно помогают:
Клинки на плечи возлагают
И нарекают имена,
Чтоб их запомнила война.
Трудясь особенно усердно,
Кто посвящает милосердно
Вассалов в рыцарственный сан?
Эно, чей дядя – Иоанн.
Он торопиться не устанет,
Покуда рыцарей не станет
Плеяда целая бойцов,
Весьма галантных храбрецов.

Вот, наконец, они готовы.
От короля ждут только слова,
Чтоб кровь за родину пролить
И в жаркой схватке победить.
Но королю доносит кто-то,
Что вся французская пехота
Зря тратит яростный запал,
И что не враг на них напал,
Но просто заяц длинноногий
Наделал столько им тревоги.
Король был прямо разъярен
И в бой вступить решился он.

Советники же Иоанна
Его упрашивали рьяно
Решенье это отменить
И бой на завтра отложить,
Поскольку приключенье это –
Ужасно скверная примета,
И зайцев только тот боится,
Кто для сраженья не годится,
И рыцарь заячий в бою
Погубит родину свою.

Король им возражать не стал
И всех вассалов отослал
Назад, в походные шатры.

Таков итог. Но с той поры,
Коль кто-то чересчур свирепый
В бой рвется слепо и нелепо,
Его обходят, опасаются
И называют «рыцарь зайца».

О том, как и почему король Англии принял титул и герб короля Франции и стал именовать себя королем Франции и Англии

...Благородный король Эдуард прибыл со своими англичанами во Фландрию и нашел очень радушный прием у Якоба ван Артевельде и всех фламандцев. Тогда же король пообещал им, что в том случае, если они согласятся оказать ему поддержку и помощь в его войне, он поможет им отвоевать Лилль, Дуэ и другие добрые города, которые король Франции у них отнял и удерживал силой к большому ущербу для справедливости. По этому поводу фламандцы устроили очень обстоятельное совещание и обсуждение. Ведь прежде, под угрозой выплаты огромной денежной суммы в папскую казну, они обязались не воевать с королем Франции и никоим образом не вредить ему. В конце концов они решили, что если король Англии соизволит назвать себя в своих грамотах королем Франции, то они станут почитать его за короля Франции и повиноваться ему как верховному сеньору, от которого графство Фландрское должно держаться в качестве вассального владения, и помогут ему всеми силами завоевать королевство Французское. Благодаря этой уловке они думали уклониться от выплаты денежного штрафа, поскольку король Эдуард, как государь Франции, сам их от этого освободил бы.

Когда благородный король Эдуард услышал это предложение, то почувствовал большую нужду в добром совете и наставлении. Ему казалось слишком большим и тяжелым делом – взять герб и титул правителя той страны, в которой он еще ничего не завоевал, и он не знал, сумеет ли это сделать. Но, с другой стороны, ему очень не хотелось отвергать предложение фламандцев, поскольку они могли помочь ему сильнее, чем все остальные люди на свете.

Наконец, обдумав, просчитав и взвесив все "за" и "против", король велел изобразить на четырехпольном щите герб Франции рядом с гербом Англии и стал отныне и впредь именовать себя королем Франции и Англии. Выполнив эти просьбы фламандцев, он, как король Франции, освободил их от всех обязательств, которые они имели перед прежним королем. Благодаря этому, фламандцы помогали королю Эдуарду все то время, пока Якоб ван Артевельде находился у власти.

О том, как город Себилак был захвачен англичанами из-за игры в кости

...В ту пору в Себилаке был один комендант по имени Бего де Виллар. Он был благородным оруженосцем, из знатного рода, способным и храбрым, и весьма хорошим товарищем, но слишком любил играть в кости и обычно сильно гневался, когда проигрывал. Его товарищи-наемники и жители города играли с ним и частенько оставляли его без денег. И вот как-то вечером ему случилось играть с одним молодым горожанином, коего звали Симон Жюстэн. У этого горожанина был младший брат по имени Клеман. Они вдвоем обладали в городе самыми большими богатствами и имели больше всего друзей. И вот, за игрой в кости, между Симоном и Бего возник спор, да такой, что они разругались и оба вскочили на ноги. Затем они обнажили мечи и схватились друг с другом. Бего ударил Симона столь сильно, что насквозь пронзил ему голову и поверг его наземь мертвым. Тогда в городе поднялся крик. Сбежались наемники. Народ валил со всех сторон. Клеман Жюстэн явился туда в сопровождении некоторых друзей и захотел отомстить за своего брата. Но тогда у него это не вышло, ибо все наемники стояли за Бего, и недовольным пришлось очистить место, а иначе они понесли бы еще больший урон. После этого Бего стал всегда ходить лишь в сопровождении шестидесяти или восьмидесяти соратников, из-за чего Клеман и его родичи испытывали великую досаду. Наконец они рассудили и решили промеж себя, что сумеют отомстить сполна только с помощью англичан. Затем они тайно сообщили монсеньору Роберу д'Артуа и англичанам, что впустят их в город, если они пообещают предать мечу всех иноземцев. Англичане радостно согласились на эту сделку. Однажды ночью друзья убитого позволили двумстам английским лучникам взобраться на стены по штурмовым лестницам. Войдя в город, лучники завладели воротами и открыли их с помощью Клемана Жюстэна и его сторонников. Затем в город ворвались главные английские силы, и были все наемники перебиты – и Бего де Виллар, и прочие.

Такое вот несчастье постигло французов, и все из-за игры в кости. Это далеко не первая и не последняя беда, которая из-за нее случилась и еще случится. Будь они прокляты, эти кости, ибо они – враг всему доброму!

О том, как шотландцы повстречались в море с наемниками французского короля, коих они приняли за англичан

Пока шотландцы плыли по морю, очень сильный и порывистый встречный ветер подхватил их и понес, хотели они того или нет, прямо к устью Темзы, в английский порт Маргит. А как раз в ту пору нормандцы и генуэзцы рыскали по морю в поисках каких-нибудь англичан. Заметив шотландские нефы, они очень обрадовались, ибо решили, что это англичане. Они подняли свои флаги и вымпелы и устремились в погоню.

Когда шотландцы их увидели, то пришли в полное смятение, ибо подумали, что это англичане. Сначала они даже не знали, что и сказать, и не нашлось средь них такого храбреца, который не пожелал бы оказаться в Иерусалиме. И стали они советоваться: что делать? Ведь у них было всего четыре корабля, а у противника они насчитали целых семьдесят пять. И решили они, что нет у них другого выхода, кроме как дорого себя продать. Затем они быстро вооружились и сказали, что никто из них не сдастся в плен, но будут они сражаться до тех пор, пока смогут. Такое же обещание дал и сам король. Поскольку бежать все равно было бесполезно, они встали на якорь и, как смелые люди, выставили на вид знамена Шотландии и свои флажки.

И вот подплывают нормандцы и спрашивают, что они, мол, за люди. Мессир Уильям Дуглас ответил: "Мы шотландцы и служим королю Шотландии! А вы кто такие, что спрашиваете?" Тогда выступил вперед мессир Юг де Киере и сказал: "Из каких именно шотландцев вы будете? Назовите себя, а иначе вы все покойники, ибо нам сдается, что вы все-таки англичане!" Когда сеньоры Шотландии услышали эти слова, то несколько обнадежились, ибо хорошо поняли по языку и по флагам незнакомцев, что те вовсе не англичане. Поэтому сказали они: "Мы такие-то и такие-то, и с нами сам король. Мы плывем во Францию повидать французского короля. Поэтому вы заставили нас очень сильно поволноваться, ибо мы полагали, что вы – англичане, наши враги".

Когда мессир Юг де Киере и его товарищи убедились и поняли, что незнакомцы говорят правду, то очень обрадовались и велели им сниматься с якоря: дескать, как наемники французского короля, они являются друзьями шотландцев, и потому проводят их до самого Кале или до Булони. Снявшись с якоря, шотландцы поплыли под парусами вместе с нормандцами и вошли тем же вечером в гавань Кале.

Договор о браке Эдуарда, сына короля Эдуарда II, с Филиппой д'Эно

Мы, Эдуард, герцог Гиеньский, старший сын превосходнейшего государя, монсеньора Эдуарда, Божьей Милостью короля Англии, даем знать всем следующее.

Произнеся клятву на Святом Евангелии, мы торжественно пообещали, что не позднее, чем через два года со дня составления этой грамоты, мы возьмем в жены и супруги госпожу Филиппу, дочь монсеньора Гильома, графа Эно, Голландии и Зеландии и сеньора Фризии. Кроме того, еще до вступления с нею в брак мы ей пожалуем и назначим обширный вдовий удел и щедрый брачный дар, какими обычно принято наделять английских королев. Мы обещаем, что в пределах названного срока мы сами или через кого-нибудь постараемся получить церковное разрешение на названный брак, несмотря на родственную связь, существующую между нами и названной госпожой Филиппой, и сделаем все, чтобы устранить любые другие препятствия, мешающие нам по всем правилам заключить брак в пределах указанного срока. Мы никогда не возьмем в жены и супруги никого, кроме госпожи вышеназванной, если только наша помолвка не будет расстроена в связи с ее смертью. Если же случится, что нам представится возможность получить церковное разрешение и вступить в брак раньше указанного срока, то мы обещаем и обязуемся нисколько с этим не медлить и вступить в брак столь быстро, сколь только сможем. В подтверждение этих обязательств мы скрепили эти грамоты нашей личной печатью.

Это было сделано и записано в Монсе, что в Эно, в среду после дня Святого Апостола Варфоломея, в год Милости 1326.

О положении в осажденном Турне

...Защитники Турне соорудили много сторожевых башенок и барбакан и разместили их на стенах между двумя башнями, стоявшими надо рвом. Поэтому король Англии и знатные сеньоры сказали, что защитники Турне вовсе не собираются сдаваться, коль скоро они сооружают новые сторожевые башенки.

Затем граф Эно велел собрать в Каэнском монастыре всех кошек, каких только удастся найти. Дело в том, что один осадных дел мастер убедил его, что с помощью этих кошек можно сжечь весь Турне; надо только обработать их серой и паклей, а затем поджечь и забросить в город с помощью камнеметных машин. Мастер запросил у графа для этого дела сотню золотых, но стоило ему их получить – его больше уже не видели. И были кошки возвращены своим владельцам.

Далее. Однажды поздним вечером всем горожанам Турне, не считая лишь тех, кому было поручено объезжать город с дозором, пришлось спешно вооружиться и сидеть по домам в боевой готовности. Они это сделали, поскольку опасались пришлых латников из-за одного подозрительного происшествия, которое их очень встревожило. Поздним вечером мессир Годмар объезжал все ворота с большим отрядом рыцарей. При этом он говорил горожанам-дозорным: "Ступайте спать, вы напрасно утомляете себя несением стражи!" Однако во многих местах ему отвечали: "Ступайте спать сами, а мы не пойдем!" Наконец, он уехал, и его потом не видели всю ночь. Когда уже совсем стемнело, один рыцарь взял ярко пылающий факел и, высунувшись из бойницы, несколько раз и долго помахал им в сторону монастыря братьев-миноритов. Стражники, охранявшие стены, его схватили и едва не расправились с ним на месте. Однако в конце концов он был отведен в темницу с обещанием отрубить ему голову. Тогда коннетабль, маршал и граф Фуа срочно вмешались в это дело и поклялись своим рыцарским званием, что рыцарь не замышлял ничего худого, а факелом махал лишь для того, чтобы себе посветить. Уступая их просьбам, рыцаря выпустили из темницы.

О том, как монсеньор Филипп де Валуа был коронован в Реймсе, и о том, как он пообещал графу Фландрскому усмирить фламандцев

Итак, 12 пэров и высокородные бароны Франции решили и постановили короновать Филиппа де Валуа, сына того графа Валуа, который доводился братом королю Филиппу Красивому, отцу недавно почившего короля Карла, от коего Филипп де Валуа унаследовал королевство.

Уже в скором времени после проведения этих выборов новый король прибыл в Реймс, чтобы его там миропомазали и короновали. Тогда все знатные сеньоры Франции и многие сеньоры Империи собрались в путь и прибыли в Реймс, дабы воздать почести новому королю. В день коронации его всюду сопровождали король Карл Богемский и король Филипп Наваррский. Там также присутствовали герцог Брабантский, граф Эно, герцог Бретонский, герцог Бургундский, граф Блуаский – племянник короля Филиппа, граф Фландрский, мессир Робер д'Артуа, который много труда потратил, чтобы эта коронация состоялась, граф Осеррский, герцог Бурбонский, сир де Куси, граф д'Аркур и столько прочих сеньоров, что их перечисление отняло бы слишком много времени.

Итак, в Троицын день, согласно принятому постановлению, король Филипп был коронован и миропомазан в великом соборе Реймсской Богоматери, в присутствии всех вышеназванных господ и многих прочих. Там находились великие и знатные сеньоры, которые должны были служить королю при совершении обряда коронации: один должен был препоясать его мечом, другой – надеть ему шпоры, и так далее. Каждый из них был готов исполнить свой долг, за исключением графа Фландрского, который укрылся в задних рядах. Тогда к нему дважды воззвали, говоря громким голосом: "Граф Фландрский, если вы здесь присутствуете, или кто-нибудь от вашего имени, то подойдите исполнить ваш долг!" Граф, хорошо слышавший эти слова, даже не пошевелился. Тогда к нему воззвали снова, уже в третий раз, и повелели, именем короля, чтобы он вышел вперед, а иначе он может стать нарушителем вассального долга. Услышав это предостережение, граф, наконец, выступил вперед и, поклонившись королю, молвил так: "Монсеньор, если бы меня назвали Людовиком Неверским, а не графом Фландрским, то я бы сразу предстал перед вами". – "Как!? – спросил король. – Разве вы не граф Фландрский?" – "Сир, – ответил тот, – я ношу графский титул, но без всякой выгоды для себя".

Тогда король пожелал узнать, как это может быть. "Монсеньор, – сказал граф, – жители Брюгге, Ипра, Берга и Кассельского кастелянства изгнали меня и не признают во мне графа и господина. Даже в Ренте я осмеливаюсь показываться довольно редко – столь сильно Фландрская земля охвачена мятежом!" Тогда молвил и рек король Филипп: "Луи, мой кузен, мы считаем вас графом Фландрским и клянемся священным таинством миропомазания, свершенным над нами сегодня, что не войдем в Париж, пока не замирим графство Фландрское и не вернем его под вашу власть". Граф Фландрский преклонил колени и сказал: "Монсеньор, большое спасибо!" Затем исполнил граф свой долг, и был он рад-радешенек от королевского обещания. Да и как же иначе!

О том, как сражение между англичанами и французами было назначено на пятницу

Когда король Эдуард достоверно узнал, что французский король Филипп находится всего в двух малых лье от него и горит желанием сражаться, то собрал на совет многих сеньоров и спросил у них совета: как ему поступить к выгоде для своей чести, ибо он намерен дать бой врагам, поскольку те стоят столь близко от него. Тут сеньоры переглянулись между собой и попросили герцога Брабантского, чтобы он соизволил высказать свое мнение. Герцог сказал, что пусть к французам пошлют герольда, который условится с ними о дне битвы во имя Божье и Святого Георгия. Тогда одному находившемуся там герольду, который достаточно хорошо знал французский, дали наставления в том, что он должен сказать. Отправившись в путь, герольд поехал через поле. Когда он прибыл во французский лагерь, его со всей обходительностью проводили к королю и его сеньорам. Преклонив перед королем колени, герольд сказал: "Сир, если вы желаете испытать судьбу в славной битве, то я принес вам добрые вести. В ближайшую пятницу, если будет угодно Богу и Святому Георгию, вы найдете в поле короля Англии и его сторонников полностью вооруженными и готовыми к бою". Тогда молвил в ответ король Франции: "Герольд, нам не пристало отвергать такой вызов, ибо он нам весьма приятен. В названный день мы выйдем на бой без всякого обмана". Затем герольд попросил дозволения удалиться, и король с сеньорами пожаловали ему на прощание дорогие подарки и превосходные ткани. Покинув их, герольд вернулся в английский стан и поведал все то, что вы уже слышали.

Так в среду была назначена битва на пятницу. Все воины в обеих армиях были об этом извещены. Поэтому каждый тщательно снарядился и подготовился, чтобы в день битвы быть в самом наилучшем виде.

Воины в каждом лагере поднялись тем утром очень рано. Вооружившись и приведя себя в порядок, они в большинстве своем благочестиво отслушали мессу, как и подобает тем, кто собирается вскоре подвергнуть себя смертельной опасности. Англичане первыми вышли на поле и построились тремя пешими ратями хорошо и умело. Своих людей и повозки они распорядительно отослали в лесок, который был у них в тылу. Король Англии посвятил там в рыцари многих воинов – среди прочих и мессира Джона Чендоса, который впоследствии стал очень знаменитым рыцарем. И было в королевской рати 32 стяга, столько же флажков, 6 тысяч латников и 6 тысяч лучников.

Когда англичане выстроили ряды, то стали спокойно ожидать врага. А король начал ездить от полка к полку и с веселой улыбкой просить сеньоров и воинов, чтобы они укрепились духом и приготовились исполнить свой долг, ибо он ручается перед ними всей душой, что его дело правое. Глядя на него, все испытывали воодушевление и обещали ему, что помогут защитить и отстоять его право.

Меж тем французы тоже построились в боевой порядок. Правда истинная, что в войске французского короля собралась такая уйма народа, знати и доброго рыцарства, что трудно даже представить! Там было 127 знамен, 4 короля, 5 герцогов, 36 графов, 2 тысячи рыцарей и 80 тысяч латников, а, кроме того, 60 тысяч ополченцев из народа. Я знаю это от тех, кто там был и слышал отчеты герольдов, составлявших реестровые списки всех знамен и воинов.

О том, как мадемуазель Филиппа д'Эно прибыла в Англию

Граф и графиня Эно заботливо подобрали свиту для своей дочери Филиппы, ее саму одели в столь красивые наряды, которые подобали будущей королеве Английской, и назначили рыцарей и оруженосцев, которые должны были отправиться вместе с нею в Англию. Тогда из Эно уехало много молодых оруженосцев, намеревавшихся остаться в Англии с королевой Филиппой.

Затем попрощалась невеста со своими сеньором-отцом и госпожой-матерью, а также с братом Гильомом и двумя сестрами, Жанной и Изабеллой, – с двумя потому, что старшая сестра, Маргарита, находилась тогда не в Эно, а в Германии, ибо она вышла замуж за Людвига Баварского, короля Германии и Римского императора. После всех этих прощаний юная королева Филиппа Английская, находившаяся в возрасте между тринадцатью и четырнадцатью годами, отбыла из Валансьенна в сопровождении своего дяди, мессира Жана д'Эно, а также сеньора де Фаньоля, сеньора де Линя, сеньора д'Авре, и еще более сорока прочих рыцарей.

Юная невеста и ее спутники ехали до тех пор, пока не прибыли в Виссан. После погрузки коней они взошли на присланные для них английские корабли и вскоре приплыли в Англию. Там, на берегу, их уже целых четыре дня дожидались сир Бошем и мессир Рейнольд Кобхем.

Названная королева Филиппа д'Эно ступила на английскую почву в столь добрый час, что все королевство должно было ликовать и делало это. Ибо даже со времен Геневры, которая была женой короля Артура и королевой Англии, называвшейся тогда Великой Бретанью, еще ни одна правившая там государыня не была столь добра, не удостоилась стольких почестей, и не дала столь прекрасное потомство. За время своего правления королева Филиппа родила от своего мужа, короля Эдуарда, семь сыновей и пять дочерей, и все то время, пока она жила, королевство Английское наслаждалось благоволеньем Божьим, процветаньем, почетом и имело во всем удачу. Ни разу в пору ее правления Англию не постигали голод или дороговизна.

О том, какие постановления принял общеанглийский парламент для того, чтобы наилучшим образом подготовиться к войне с Францией

В день Святого Михаила под Лондоном, в Вестминстере открылись заседания великого совета. Они длились три недели, и на них присутствовали все самые видные и мудрые англичане – прелаты, графы, бароны, рыцари и советники из добрых городов. Два епископа, Линкольнский и Даремский, поведали собранию о том, как они поджидали французских советников, которые не соизволили явиться, и так далее, по порядку, о всех предпринятых ими шагах.

Когда прелаты завершили свое выступление, король поднялся на особое возвышение и попросил дать ему такой удачный совет, который послужит к его личной чести и чести его королевства. Полностью рассмотрев и обдумав те доводы, предложения и требования, с коими их король обратился к королю Филиппу и коим последний не придал никакого значения, самые мудрые заседатели дружно постановили, что теперь король Эдуард просто обязан отречься от оммажа, принесенного королю Франции, и послать вызов ему и всем его сторонникам.

Еще было решено и постановлено, чтобы под страхом смерти никто в королевстве Английском не смел играть и веселиться без лука и стрел в руках, и что все мастера, изготавливающие луки и стрелы, будут освобождены от любых налогов. Еще было решено и постановлено, что все рыцари, оруженосцы и ратники, служащие королю на войне, будут получать от него жалование за полгода вперед, каждый согласно своему положению, и что вся добыча и пленники, которых они смогут захватить, будут оставаться у них, к их полной выгоде. Еще было приказано и постановлено, чтобы все сеньоры, бароны, рыцари и именитые люди из добрых городов усердно и заботливо старались обучить своих детей французскому языку, дабы тем было проще и легче вести войну. Еще было запрещено увозить за море хотя бы одну лошадь из любого предела Англии без дозволения на то канцлера и под страхом навлечь на себя королевский гнев.

Еще там была подобрана брачная партия для Уильяма Монтэгю, который преданно служил королю, воюя в Шотландии. Он давал такой отпор шотландцам, что при виде него они не отваживались на открытый бой, но обращались в бегство и прятались в лесах. Желая вознаградить мессира Уильяма за верную службу, король дал ему в жены юную графиню Солсбери, госпожу Джоанну, земли которой он держал в своей деснице и под своей королевской опекой. Эта графиня Джоанна была одной из самых красивых невест на свете.

В ходе парламентских заседаний было еще согласовано, обсуждено и вынесено множество иных постановлений, которые, наряду с уже перечисленными, весьма хорошо соблюдались. Однако все они не могут быть здесь перечислены и пересказаны.

О том, как прошли мирные переговоры между французами и англичанами, и о том, насколько хорошо соблюдалось перемирие всеми враждующими сторонами

И вот приспело время, на которое было назначено проведение переговоров в городе Аррасе. Наш Святой Отец папа Климент VI, правивший в ту пору церковью, послал туда легатами двух кардиналов. От имени короля Франции туда прибыли герцог Бурбонский, граф де Сен-Поль и сир де Куси; а короля Англии представляли епископ Линкольнский, граф Уорик и мессир Жан д'Эно. На этих переговорах было проведено множество обсуждений и состоялся обмен многочисленными речами, и, тем не менее, на путь соглашения выйти никак не удавалось. Англичане требовали слишком много, на взгляд французов, а французы предлагали слишком мало, на взгляд англичан. Поэтому дела остались в своем первоначальном положении, и все сеньоры разъехались по своим краям: кардиналы отправились в Авиньон, французы – во Францию, а англичане – в Англию.

И стали тогда два короля копить силы, чтобы по истечении срока перемирия воевать еще более яростно и жестоко, чем прежде. Это перемирие не слишком хорошо соблюдалось в отдаленных пограничных землях, ибо французские и английские гарнизоны постоянно совершали друг на друга набеги и нападения. Французские гасконцы в ту пору одерживали верх в Лангедоке и захватили множество городов и крепостей у англичан. Также и шотландцы твердо заявляли, что, пока они способны сражаться, они ни за что не станут соблюдать перемирие в войне с англичанами, ибо вовсе к тому не обязаны, но будут изо всех сил наносить им урон. Так они и сделали.